Сокровище Родины[сборник] - Михаил Николаевич Волконский

Он встретил меня, не скрыв своего крайнего изумления. Я подумал, что изумление это относится к моему изменённому внешнему виду, и поспешил сказать ему:

— Вы удивляетесь, что видите меня в приличном платье? Так ведь я же вам не говорил, что остался вовсе без денег.

Мне хотелось отделаться этою общею фразою, и я положил, что ни за что не стану рассказывать консулу о найденном мной у себя в кармане банковом билете. Довольно и без того мне пришлось в первое моё посещение наговорить ему чудес в решете.

Но он и не допытывался, откуда у меня явилась приличная одежда.

— Вы читали сегодня газеты? — спросил он.

Я ответил, что читал.

— Видели телеграмму?

— Нет, никакой особенной телеграммы не заметил.

— Вы читали европейские газеты?

— А разве есть местная?

— Есть, и в ней сегодня напечатана телеграмма о том, что американский пароход с керосином сел на риф и был разграблен дикими.

— Теперь вы верите моему рассказу?

— Должен верить, несмотря на то, что отказываюсь объяснить себе этот случай.

— Подождём, — проговорил я, — вероятно, он объяснится… По крайней мере, у вас есть некоторые данные считать меня настоящим Гринёвым. Когда придут из России письма, вы убедитесь в этом окончательно.

— Я и теперь уже не сомневаюсь, — сказал консул, — и убеждён, что настоящий Гринёв — вы!..

Мне это было очень лестно, но я всё-таки спросил:

— Почему же вы так убедились? Только потому, что мой рассказ подтвердился газетной телеграммой?

— Нет. Вот видите ли, вы остановились в «Европейской» гостинице и прописали себя Гринёвым.

Оказывалось, он знал уже, где я остановился. Мне это понравилось.

— Совершенно верно, — подтвердил я.

— Ну, а тот, другой, получивший ваши вещи, побоялся прописать себя Гринёвым, потому что иначе в Порт-Саиде оказалось бы два Гринёвых, а пока вы тут один.

— Но он мог уехать, почему вы думаете, что он в Порт-Саиде?

— Не думаю, а уверен в этом.

— Вот как?

— Да. Надобно вам сказать, что я, прежде чем отдать ваши деньги, записал себе на всякий случай номера сторублёвок, из которых состояли две тысячи восемьсот рублей, переданные мне капитаном. Вчера, получив ваше заявление, я дал знать во все банковые конторы по телефону, чтоб они обратили внимание, не принесут ли для размена русские сторублёвки с такими-то номерами. Вечером мне ответили из одной конторы, что вчера же там была разменяна одна сторублёвка на франки… Значит, человек, назвавшийся вашим именем, ещё здесь, если пускает в размен ваши сторублёвки.

Консул был, по-видимому, человек предусмотрительный и осторожный.

Задерживать выдачу денег он, разумеется, не мог, но зато принял все зависящие от него меры, чтоб охранить их.

Это было очень хорошо и почтенно с его стороны, и вместе с тем я видел, что он не хочет оставить моего дела невыясненным, а напротив, принялся за него довольно энергично.

Я поблагодарил его.

— Кто же приходил менять сторублёвку? — спросил я.

— Девочка-арабка…

— Её взяли?

— К сожалению, этого нельзя было сделать так скоро… Я не могу распоряжаться арестами. Это — дело полиции. Я вчера же сообщил ей обо всём.

— Девочка-арабка! — повторил я, задумавшись. — Странно… Положим, в Порт-Саиде много арабок. Но всё-таки странно. Помните, я вам рассказывал, что опоздал на пароход, потому что меня завела за город девочка-арабка… Я нашёл больную русскую… Вам как консулу известно что-нибудь о ней? Я, собственно, и пришёл сегодня к вам, чтобы спросить об этом.

— Я узнавал и о ней, — подхватил консул, — но у здешней администрации решительно нет никаких сведений о том, чтобы какая-нибудь русская жила в пригороде. У меня о ней тоже ничего неизвестно.

— А между тем она здесь ещё, я вчера её видел.

— Так вы думаете, что есть какая-нибудь связь у этой больной с вашим делом?..

— Нет. Но я просто заинтересован ею, кто она и что она?..

Консул махнул рукой.

— Меня вот что интересует, — перебил он, — откуда тот человек мог узнать так точно, какую сумму мне передал капитан и каким образом он описал мне подробно вид ваших вещей?

Я пожал плечами.

— Для меня это необъяснимо.

— Припомните, может быть, кто-нибудь выпытывал у вас эти сведения?

— Решительно никто.

— О деньгах знали только вы и капитан?

— Только.

— Во всяком случае, у нас есть в руках маленькая зацепка, — заключил консул, — будем искать.

— Ну, а та больная?.. — спросил я. — Что же с ней делать?

— Если ей нужна будет моя помощь, скажите мне — я буду к вашим услугам.

XX

От консула я вернулся в гостиницу, где должен был ждать меня переводчик, за которым я послал с утра. Найти его мне обещался содержатель гостиницы.

Переводчик действительно ждал меня. Не теряя времени, отправились мы вместе с ним к домику.

Дорога теперь мне была хорошо известна, и ещё издали я узнал домик. Когда мы подошли к нему, однако, он оказался заколоченным наглухо. Двери и окна были перекрещены досками, крепко забитыми гвоздями…

Домик имел вид, как будто тут никогда и не жил никто.

Молчаливый и таинственный, стоял он, оставляя интересовавшую меня загадку не разрешённой, и словно ещё более затруднил её решение.

Переводчик, увидев, как я остановился с разинутым ртом и, вероятно, очень смущённым видом перед заколоченным домиком, смотрел на меня, усмехаясь.

Я стал ему объяснять, что вчера ещё тут жили, что вчера ещё я был тут и разговаривал с русской молодою женщиной, обитательницей домика.

Он покачал головою и спросил, как её зовут.

Приходилось снова растолковывать ему, что имени этой женщины я не знаю и потому-то и привёл его сюда, чтобы он мне помог выяснить, кто она.

— Как же я вам помогу, — стал спрашивать он, — ведь тут никого нет теперь?

— Можно спросить у соседей.

Переводчик пошёл по соседям, долго пропадал и вернулся ни с чем.

Ближайший сосед был глухой старик, полуслепой. Он ничего не знал. Остальные никак не могли взять в толк, чего хотят от них. Если бы было известно имя, про кого спрашивают, тогда, пожалуй, они поняли бы.

Словом, я ничего не добился.

Расплатившись с переводчиком, я отпустил его и пошёл домой в самом скверном расположении духа.

Делать мне было нечего. Я зашёл в книжный магазин, отобрал себе целую кипу книг и, запасшись ими, повеселел немного. Книга вообще верный товарищ, а в одиночестве — и тем более…

Часто бывает в жизни, однако, что мы ищем напрасно вдали что-нибудь, а оно оказывается у нас под руками. Так случилось со мною на этот раз.

Только что